ФОТО | “В них есть особая тишина и умиротворение”. Фотограф из Санкт-Петербурга делает удивительные портреты таллиннских женщин

Художник-график и фотограф из Санкт-Петербурга Елена Граф четвертый год подряд приезжает в Таллинн и делает удивительные серии фотографий местных женщин. Ее “кинопортреты” — живые, настоящие, глубокие. Многие их героини ждут ее приезда и приходят к ней не один раз.

Елена, вы помните свой первый визит в Таллинн и первую съемку здесь?

Я много путешествую, и в 90% случаев это страны, в которые я даже не планировала попасть. Меня приводят туда мои фотографии или мои рисунки, или книга, которую я пишу. Именно так в 20 лет я впервые попала за границу, в Израиль — в гости к ребятам, которые нашли мои рисунки и фотографии в интернете. Так же получилось и с Таллинном.

Когда появился Фейсбук, я стала публиковать там свои работы и благодаря им познакомилась с известным в Таллинне журналистом Марком Вегасом. Он пригласил меня в гости, и мы с ним тогда очень подружились — Марк не раз выручал меня в непростых ситуациях. В свое время именно он привел меня на прямой эфир на ETV+, и потом уже как-то все закрутилось.

Я помню свою первую съемку: мы тогда гуляли с Марком и его дочкой по улицам Старого города, и я предложила их пофотографировать. На следующий день он выложил фотографии в сеть, и люди стали писать ему, спрашивать, кто автор. И в итоге так получилось, что я уже четвертый год каждое лето приезжаю в Таллинн, чтобы снимать портреты людей.

Чем так понравился вам Таллинн, что его отличает от других городов, где вы были?

Из всех своих женских портретов я больше люблю те, что сделаны в Таллинне. Я очень люблю этот город, очень люблю людей, которые здесь живут. Да, они русские, они говорят на том же языке, что я, но все-таки они уже другие, они живут в Европе и совсем иначе относятся ко многому — к человеку, который создает, к творчеству и миру в целом. К моей работе здесь относятся с большим уважением.

Я всегда стараюсь донести до женщины, что она должна любить себя и свою свободу. Это очень важно.

И мне намного приятнее и комфортнее работать в Таллинне. Он тихий, очень чистый, очень много сделано для людей. Мне очень нравятся локации, которые я выбираю уже из года в год, — это Старый город, Роттермани, Теллискиви, Пирита, нравится, как там все выглядит, что нет ничего лишнего, ничто не отвлекает, когда ты строишь кадр. Не попадает какой-то дорожный знак, провод, какое-то нелепое граффити. Все находится в гармонии. Все сделано со вкусом.

То, что я всегда хотела видеть в своих фотографиях, я сумела достичь именно в Таллинне. Я очень благодарна судьбе за то, что здесь оказалась, за то, что я обрела здесь практически второй дом, огромное количество друзей, близких людей. Когда я еду в Таллинн, я не чувствую, что я еду за границу, в чужую страну.

Место, где мы живем, атмосфера, в которой мы находимся, накладывает на нас очень большой отпечаток.

Есть какая-то особая история, связанная со съемками в Таллинне?

Каждая съемка — это особая история, потому что каждый раз к тебе приходит совершенно неизвестный тебе человек. И это очень здорово — наблюдать за ним, узнавать его, говорить с ним и стараться передать на фотографиях его настроение, его состояние души.

Для меня удивительно, что люди здесь готовы приходить ко мне на съемку даже в 4–5 утра — иногда мне приходится делать такие ранние съемки, чтобы успеть сфотографировать всех желающих за один приезд. Я обычно снимаю вечером, уже ближе к закату, потому что в этот момент — самый лучший свет для съемки, самые красивые цвета. Но утром, до рассвета, освещение и цвета очень похожи на те, что в сумерках. И когда человек говорит, что готов в 2 ночи встать, лишь бы попасть ко мне на съемку, я чувствую свою профессиональную значимость и что я должна сделать что-то особенное для него, хотя для меня встать в 4 утра — это пытка. Но я встаю и понимаю, что я делаю что-то очень важное.

В чем секрет ваших портретов?

Я считаю, что процентах в шестидесяти люди, которые называют себя фотографами, просто нажимают на кнопку, делают стоп-кадры. Я не делаю стоп-кадры, я делаю кинопортреты. Этот жанр я в какой-то степени сама для себя придумала, потому что я очень люблю кино, люблю прекрасную операторскую работу. И однажды я решила, что очень хочу научиться снимать портреты людей так, словно вы смотрели фильм и нажали на паузу. Поэтому я очень часто предлагаю своим клиенткам по возможности смотреть готовые фотографии дома на большом экране (на проекторе или плазме).

Режиссеры создают свои фильмы с расчетом на то, что их посмотрят именно в кинотеатре, на большом экране, все строится вокруг этого – и свет, и костюмы, и грим. И здесь то же самое. Когда я впервые увидела свои фотографии на большом экране, я поняла, что вот, это именно то, чего я и хотела достичь. И теперь я приступила к новому — хочу снимать видеопортрет.

Я стремлюсь снять портрет, который выглядит так, как будто вы нажали на паузу при просмотре фильма.

Делаете ли такие серии женских портретов в других городах?

Да, очень часто. Я работала в Сан-Ремо, в Монте-Карло, в Ницце, Копенгагене, в Нью-Йорке, в Тель-Авиве, в Москве, ну и, конечно же, в своем родном Санкт-Петербурге. И разница огромная, несмотря на то, что я снимаю чаще всего русскоязычных людей. В каждой стране женщины ведут себя по-разному и по-разному себя проявляют. Место, где мы живем, атмосфера, в которой мы находимся, накладывает на нас очень большой отпечаток. Жесты, взгляды, интонации, парфюм — все это рассказывает тебе о том, что перед тобой неизведанный мир, отличный от того, где ты привык находиться.

Есть ли что-то особенное в таллиннских женщинах?

Словами это очень сложно передать, но что-то есть в них такое, что заставляет меня приезжать снова и снова, и я пока не видела этого больше нигде. Это какая-то особенная тишина и умиротворение. Большинство девушек, с которыми мне посчастливилось работать, очень гармоничные внутри. Еще в первый год работы в Таллинне я заметила, что русские женщины здесь более ухожены и более женственны в какой-то степени, чем в России. Более расслаблены. В России женщины прекрасны по-другому. Это отдельное интервью надо брать. (Смеется.)

В Таллинне женщины очень красиво одеты, в стиле одежды всегда есть что-то особенное, какая-то изюминка, какой-то аксессуар — какая-то брошь, какие-то серьги необычные, по-особому уложенные волосы, от них очень вкусно пахнет, они все выглядят так, как будто бы пришли на какое-то мероприятие, но при этом мероприятие очень личное. И я понимаю, что это не для съемки было сделано — они выглядят так в жизни. И, конечно, для меня как для человека, который создает визуальный контент, очень важны такие моменты.

Вы фотографируете некоторых героинь ваших портретов год за годом. Что меняется в женщине с возрастом?

Сначала я очень удивлялась, когда женщины, которых я снимала в первый год, стали записываться на второй год, на третий, кто-то приезжал в Питер, чтобы сделать фотографии. Почти все из них стали моими друзьями, мы поддерживаем связь и очень близко общаемся. И, конечно, это очень интересный опыт, потому что каждый год ты видишь перед собой другого человека.

Если говорить о тех четырех девушках, которые приходят ко мне из года в год, то, когда я видела их впервые, они были зажаты внутренне, у кого-то была тоска в глазах, у кого-то — разочарование жизни. И за эти три года они все стали более глубокими, более гармоничными, еще более женственными, более плавными, более красивыми и главное — более уверенными в себе. В них появилась та красота, когда соединяется духовное и физическое. Это непередаваемое ощущение. И это не может меня не радовать. Я счастлива видеть эти изменения.

Я стараюсь снимать женщину такой, какой я ее вижу. Не люблю создавать иллюзии.

Вы часто с особым теплом пишете о ваших отношениях с мамой. Повлияла ли она как-то на ваше творчество и видение Женщины?

Моя мама — мой самый близкий человек, мой ангел-хранитель, моя муза. Она всегда для меня была идеалом женщины: “Шанель №5”, красная помада, каблуки, потрясающие костюмы, которые она шила только у своей портнихи. Сидели они на ней блестяще.

Мама никогда не говорила мне, что делать, не сравнивала меня с другими, давала мне полную свободу. Она очень меня поддерживала в разные моменты моей жизни, но при этом с раннего возраста четко дала мне понять, что все свои проблемы я решаю сама.Так я стала очень ответственной за свою жизнь.

Она вложила в меня очень много своей любви, заботы, жизненной мудрости. Никогда не забуду ее подарок на Новый год, когда мне было 12 лет. Мы жили с мамой вдвоем, было очень тяжело. В тот год под елкой я нашла большую плетеную корзину в прозрачной бумаге, полную одежды для куклы Барби – мама купила книжку с выкройками и в течение очень долгого времени по ночам шила одежду для моей куклы. Каждый раз говорю об этом и плачу. Недавно я напомнила ей об этом, и на этот Новый год она привезла мне куклу, на которой тоже было платье, сшитое ее руками.

Может ли фотосъемка быть своего рода терапией?

Очень часто бывает, что диалог на съемке начинается с фразы: “Вы знаете, мне нужно вам кое-что рассказать. Об этом никто не знает, только вы”. И женщины рассказывают мне совершенно невероятные вещи, местами очень-очень личные, порой очень тяжелые. Иногда я не знаю, что сказать, но я понимаю, что самое главное — выслушать. Очень часто после таких съемок я получаю обратную связь, женщины пишут: “Спасибо вам огромное, вы мне так помогли!” Но я совершенно не знаю, чем я помогла, для меня это до сих пор остается загадкой.

Женщины почему-то мне доверяют. Может, это какие-то особые тонкие вибрации, ведь женщины почти всегда знают, с кем делиться. А я никогда не выношу наши диалоги за пределы съемочного процесса. Это все остается жить внутри меня. Еще мне часто говорят одну и ту же фразу: “На ваших фотографиях каждая женщина — личность!” Может, это тоже влияет на то, что женщины так легко делятся. Они знают, что я человек, который снимает портрет души. И неожиданно для меня порой плачут или смеются. И не стесняются быть собой. Это очень ценно для меня.