28.09.2022, 15:45

Детский психиатр из Тарту: „Эстония слишком мала, чтобы потерять еще одного ребенка“

Силья Оя

Департамент социального страхования

Анне Даниэль-Карлсен — педиатр, основатель тартуской Маарьяской школы

ФОТО: Erakogu

Анне Даниэль-Карлсен — педиатр, основатель тартуской Маарьяской школы, которая прожив десять лет в Норвегии, получила профессию детского психиатра. Сейчас Анне вернулась в Эстонию и оказывает помощь молодым людям в лечебном доме Пеплери в Тарту. Анне рассказала нам о том, как устроена психиатрическая помощь детям в Эстонии, чем родители могут помочь своим детям и обо многом другом, что связано с психическим здоровьем эстонских детей.

В лечебном доме Пеплери в Тарту за последние семь лет тридцать детей в возрасте от 12 до 18 лет были спасены и возвращены к жизни. Речь идет не о детях с ограниченными интеллектуальными возможностями, а о тех, кто может представлять опасность для самих себя. „Эстония слишком мала, чтобы потерять еще одного ребенка, который утратил надежду и веру в жизнь“, — говорится на сайте лечебного дома.

Лечебный дом, подобного которому в Эстонии нет

Анне считает, что Эстония до сих пор значительно отстает от развитых стран Европы в предоставлении психиатрической помощи детям. „По сути дела, такую помощь оказывают только в больнице, больше нигде этим не занимаются. Есть у нас, правда, закрытые детские учреждения (т. н. KLAT), но, с точки зрения общества, это уже запоздавшая помощь. Открытый, ориентированный на добровольное сотрудничество с ребенком лечебный дом должен появиться в сценарии помощи гораздо раньше, потому что молодые люди попадают к нам не по решению суда, а благодаря чьему-то доброму совету, например по рекомендации школы, больницы или работника по защите детей“, — говорит она.

Сегодня во всей Эстонии работает всего 25 детских психиатров, треть из которых — пенсионного возраста. Примерно такое же количество у нас и клинических детских психологов. А нуждающихся в помощи — гораздо больше. В течение вот уже 7 лет лечебный дом Пеплери пытается заполнить этот пробел; в настоящее время он является единственным в своем роде в Эстонии, так как основан на добровольном сотрудничестве, но способен предложить помощь только шести молодым людям одновременно. Для сравнения: в Дании таких лечебных домов насчитывается 700.

Еще 13 лет назад Анне рассказывала Tartu Postimees о своей мечте создать по соседству, в расположенном в Пеэду бывшем доме писателей, еще один детский лечебный центр. Нашлись даже хорошие люди, которые купили здание для этих целей. С тех пор Анна обивала десятки порогов и привлекла на свою сторону многих местных жителей, но среди ее соседей по-прежнему остаются такие, кто не желает, чтобы их тихую и спокойную жизнь в собственном гнездышке нарушали „эти психованные дети“. В результате открытие столь нужного лечебного дома все время откладывается.

Память сохраняет только то, с чем человек способен справиться

Десять из тридцати детей, которым оказали помощь в доме лечения Пеплери, в определенный момент своей жизни в прошлом подверглись сексуальному насилию, но только об одном из этих случаев было известно до того, как дети попали в этот дом. Все эти молодые люди не раз проходили лечение в отделениях детской психиатрии, у некоторых из них столько диагнозов, что не хватит пальцев одной руки, чтобы пересчитать их. „Все эти диагнозы обычно являются следствием чего-то, часто ненадлежащего обращения, но реальные причины вовсе не обязательно вскрываются в больнице: подросток может не вспомнить или не захотеть открыться“, — говорит Анне, добавляя, что память сохраняет только то, с чем психика человека способна справиться.

Травма — это не событие, а рана

„Травма — это не болезнь, а реакция на что-то пережитое. Травма — это не травмирующее событие как таковое, а рана, которая остается после него. Например, ненадлежащее обращение может травмировать меньше, чем то, что ребенку не верят. Переживание может пройти без следа, а вот если, например, мать не верит ребенку, то это непременно оставит свой след. Человек с травматическим опытом как бы „застревает“ в нем. Ему кажется, что у него нет других вариантов, — объясняет Анне и, иллюстрируя свою мысль, говорит: — Нет отдельных травм; травма как снег, налипающий на лыжи, — накапливаясь, последний тонкий слой снега может в конце концов снести лыжника с лыжни“.

Травму можно также сравнить с подкопанным фундаментом: „Когда, в конце концов, под фундаментом образуется достаточно большая дыра — неважно, что тому причиной, например возникшие в результате развода родителей неопределенность и страдания, — рушится весь дом“.

Дети-одуванчики

„Одно и то же событие по-разному влияет на разных людей, — говорит Анне, образно поясняя свою мысль: — Так называемые дети-одуванчики выходят из трудной ситуации, они как бы пробиваются сквозь асфальт. Определяющим фактором здесь является то, видели ли в ребенке человека, считались ли с ним. Или же ребенок вырос, привыкнув к тому, что, „когда взрослые разговаривают, дети помалкивают“. Я не имею в виду невоспитанность, когда, например, ребенок то и дело встревает в разговоры взрослых, а то, что ребенку достаточно лишь одного взгляда родителя, чтобы почувствовать, что его мнением интересуются и считаются с ним. Ребенок хорошо понимает, когда к нему относятся с любовью („Подожди, родители сейчас разговаривают“) или с уничижением („Что ты лезешь все время!“). Ребенок должен получить опыт, дающий понять, что его в любом случае ценят и верят в него. Таким человеком, который видит в ребенке человека и понимает его, может быть бабушка или дедушка, а то и соседка-тетя. Главное, чтобы такой человек был“.

„Выслушивайте ребенка. Это не требуется делать с утра до вечера, надо просто уделять определенное время, чтобы ребенок понимал: это время для него“, — дает совет психиатр.

У учителей школ и детских садов особая роль

„Мне не доводилось видеть склонных к насилию, агрессивных младенцев. Накапливаемый ребенком слоями опыт — это результат действий и отношения окружающих его взрослых. Разумеется, бывают люди с генетически более тонкой нервной системой, но мой опыт показывает, что сам ребенок никогда не виноват, он не хотел этого травматического опыта, — говорит Анне. — Ни один ребенок не является злым по своей природе. В каждом из нас есть здоровое и красивое ядро, просто жизнь накладывает на него слои опыта таким образом, что человек даже теряет веру в существование этого прекрасного ядра“, — добавляет она.

Как распознать пагубное воздействие, которое оказывает на ребенка окружающая его жизнь? „Внимательно слушайте ребенка. Какой бы ужасной ни была история, ребенок осмеливается говорить о ней только тогда, когда чувствует, что его на самом деле слушают. При этом человек, который слушает, должен быть готов к тому, чтобы выслушать хотя бы и самую ужасающую историю. У учителей школ и детских садов здесь особая роль, потому что они видят ребенка каждый день. И второе: замечайте изменения. Подавленное состояние ребенка отражается в его двигательных паттернах. Например, если ребенок по природе своей подвижен, но в один прекрасный день будто застыл. Или если он ни с того ни с сего вдруг вцепится в вас, как будто боясь, что близкий человек вот-вот оставит его. Или если он становится раздраженным и агрессивным — даже по отношению к самому себе. Маленькие дети могут реагировать на кризис вплоть до того, что начинают мочиться в постель или лепетать что-то невнятное“, — объясняет психиатр.

„Если вам кажется, что вашего ребенка что-то тревожит или он испытывает стресс, разговор с ним вы можете начать так: „Мне кажется, что ты немного грустишь. У тебя в жизни что-то идет не так, как хотелось бы?“ Задавайте эти вопросы естественно, как бы мимоходом, но слушайте ответы очень внимательно и помните, что ребенок излагает события фрагментарно, а не хронологически“.

Когда учителя и воспитатели спешат

„Мне действительно доводилось слышать от педагогов: „Да кто я такой, что я могу изменить?“ Но каждый человек, занимающийся с детьми, может заглянуть внутрь и спросить себя: „А почему, в самом деле, я в этой профессии? Что привело меня к этой роли? Выдержу ли я, выслушивая от ребенка ужасные истории?“ И если не выдержу, то свяжусь с коллегой и попрошу, чтобы он поговорил с ребенком. Если же вы чувствуете, что выдержите это, значит, вы для ребенка - ключевая фигура. Многих, естественно, это пугает: набраться смелости, чтобы выслушать то, что готов поведать ребенок“.

Некоторые истории детей

Первая история: ребенку поставили диагноз „аутизм“. Однажды, услышав сирену скорой помощи, ребенок поднял голову и спросил: „Моего папу снова увезут?“ Оказалось, что до этого скорая помощь уже несколько раз забирала отца ребенка в больницу с психозом. Это был вовсе не аутизм — ребенок в течение двух лет носил в себе сильную боль.

Другая история: ребенка отправили на обследование на предмет гиперактивности, потому что в школе он, вел себя как будто ужаленный и мог внезапно становиться агрессивным. Из рассказа матери выяснилось, что отец мальчика был отправлен в тюрьму и что мальчик ждет его освобождения, время от времени навещая его в месте заключения. Однажды, однако, мать заметила на бедрах мальчика следы, свидетельствовавшие о том, что об него тушили окурки. Оказалось, что это делал отец во время визитов сына.

Третья история: у 10-летней девочки были хорошие оценки в школе, но она перестала посещать кружки по интересам и сразу после школы приходила на работу к маме и буквально держалась за ее юбку. В конце концов девочка осмелилась признаться мне, что однажды, вернувшись домой, увидела, как отец сидел верхом на матери и, схватив ее за волосы, бил головой об пол. Родители не знали, что их ребенок стал очевидцем этого.

„Увиденное или испытанное на себе в детстве насилие, как психологическое, так и физическое, всегда оставляет след. Ожидание агрессии оказывает такое же пагубное влияние, как и сама агрессия. Никто не может причинить нам столько боли, как наши родители. Чем младше ребенок, тем больший вред это наносит его здоровью, отношениям и доверию, — на всю жизнь“, — резюмирует эти истории Анне.

Достаточно хороший родитель

„Ребенок — существо по природе своей очень нравственное и даже духовное. Двуличие и фальшь — например, когда в семейном кругу над кем-то пренебрежительно смеются, но вне дома перед этим же человеком лебезят — порождают в ребенке огромную неуверенность. Или когда мать пытается скрыть, какие чувства она испытывает.

Не все нужно рассказывать ребенку, но между двумя крайностями: рассказывать все или обо всем молчать — есть множество промежуточных вариантов. Будьте честны по отношению к ребенку. Если ребенок чувствует, что с матерью что-то не так, не имеет смысла говорить ему, что все в порядке. Мы цапаемся, думая, что ребенок ничего не видит и спит, но часто мы ошибаемся“.

Именно матери, по словам Анне, склонны представлять себя совершенными. „Надо быть просто достаточно хорошим! Это гораздо большему научит ребенка. Если вы хотите воспитать честного человека, вы должны показывать пример собственным поведением. Невозможно всегда и во всем являть собой совершенство. Не всегда удается быть любящим и заботливым. Но честным можно оставаться всегда“, — говорит она.

„Важно быть достаточно хорошим, а не совершенным. Стремление к совершенству становится для человека оковами“, — добавляет Анне.

Как объяснить ребенку ссоры родителей

Неправильно говорить ребенку, будто другой родитель плохой. Анне рекомендует объяснить так: „Нам сейчас трудно найти взаимопонимание. По-другому у нас не получается, и это часто приводит к ссорам. Это не твоя вина, и мы ищем помощи“.

Такое пояснение имеет очень важное значение, потому что первая реакция ребенка всегда такая: „Это я виноват? Может, я должен вести себя еще лучше, быть более тихим?“

Мы учимся заботиться и любить на опыте того, как о нас заботятся и как любят нас

„Человек не в силах вечно держать в себе унаследованную боль, равно как и травматический опыт ненадлежащего обращения. В детстве человек может и не понимать, что подвергается ненадлежащему обращению, но стоит ему однажды увидеть другую жизнь, как он начинает сравнивать ее со своей, и испытывает ужасный гнев. Он может начать резать себя, причинять себе увечья, потому что это его способ самому распоряжаться своей жизнью. Утрачивается вера в возможность доверительных отношений. Человеку кажется несправедливым, что ему выпало родиться в такой семье, что его не защитили и не спасли от нее. И тогда возникает мысль: „Я отомщу, отомщу за эту несправедливость всему миру“. На самом же деле это путь саморазрушения“, — поясняет психиатр.

„Или, пережив сами что-то неприятное в детстве, вы сознательно поступаете ровно наоборот, чтобы вашему ребенку было хорошо. А что, если ребенок не принимает того, что, по-вашему, хорошо? Ребенок может попросту не знать или не понимать, что значит хорошо для матери или отца. Таким образом вы превращаете ребенка в заложника вашего собственного опыта, не понимая, почему он не хочет принимать добро. А ребенку кажется, что его просто не замечают. На самом деле, родитель залечивает свои собственные раны, „причиняя добро“ ребенку“, — описывает Анне т. н. противоположные ворота.

В детских домах Эстонии ждут новых семей 800 детей. Это в разы больше, чем количество семей, согласных стать приемными семьями для детей. В Эстонии ежегодно около 250 детей разлучаются со своей семьей. Что необходимо ребенку с травматическим опытом?

„Эти дети нуждаются в глубоком ощущении благополучия, внешней обустроенности и безусловной заботе — такой заботе, какой окружают младенца. Такого ребенка следует защищать как от общества, так и от самого себя, поддерживать в достаточной степени, у него должен быть определенный распорядок дня, потому что это дает чувство безопасности. Молодые люди должны быть социально связаны с другими, и им также необходимо, чтобы их принимали такими, какие они есть“, – советует Анне, отмечая, что добиться всего этого может быть очень непросто.

„У этих детей часто наблюдается расстройство привязанности, — добавляет Анне. — Это ситуация, когда ребенок (а потом и став взрослым человеком) больше всего тоскует по близким отношениям и одновременно боится и ненавидит их. Причина — имеющийся у него негативный опыт. Такое расстройство возникает, если ребенок был лишен здоровых отношений привязанности в течение первых трех лет жизни, например, часто сталкивался с амбивалентным поведением родителей, когда исключительная забота быстро сменялась равнодушием, холодом в отношениях. Или если мама пребывала в депрессии, и, когда она меняла подгузники, ребенок даже не ощущал ее прикосновений, словно она не занималась ребенком, а просто совершала „механическое действие“. В этом случае ребенок жаждет другого прикосновения, но в то же время боится, что когда оно произойдет, то тут же и исчезнет. Жизнь учит его, что за мгновеньями счастья следуют боль утраты и отторжение“.

„Чем больше негативный опыт ребенка, тем сильнее у него страх, что прекрасный момент закончится, едва начавшись. Из этого он делает вывод, что лучше вообще избегать таких чувств. Такой ребенок хочет сам контролировать ситуацию и будет испытывать вашу любовь, чтобы проверить: „Ну что, теперь ты меня бросишь?“»

„Ребенок, разлученный с родной семьей, нуждается в новой и любящей семье, но родители приемной семьи должны знать, что ребенок, который переехал к ним, больше всего жаждет отношений с ними, в то же время опасается таких отношений и ненавидит их. И это надо принять и стерпеть, невозможно быть совершенным. Не надо винить ребенка в своем провале, но можно установить ограничения“, — советует Анне, которая говорит, что не стоит говорить ребенку нечто вроде: „Я сделал все возможное, чтобы у тебя был прекрасный дом, я дал тебе второй шанс в жизни“. Такие слова ребенок воспринимает как обвинение в свой адрес и в ответ либо замыкается в себе, испытывая недоверие, либо ведет себя провоцирующе агрессивно.

Ребенок — не заложник мечтаний родителей, а самостоятельная личность

„Самая важная задача в жизни каждого человека — достичь внутренней свободы. Это подразумевает не анархию, а возможность свободно принимать решения. Ни один человек не имеет прав на другого. Преимущество взрослого заключается лишь в том, что он прожил немного дольше в этом мире и благодаря своему опыту он может помочь ребенку сделать лучший выбор“, — объясняет Анне.

Прежде чем стать приемным родителем, психиатр советует задать себе ряд вопросов: „Почему я вообще этого хочу? Что побудило меня принять это решение? Может, я просто хочу показать кому-то или самому себе, что справлюсь с этим? Или я хочу внести свою лепту в то, чтобы кто-то обрел свободу и нашел свой путь — тот, который будет правильным для него?“

У каждого ли ребенка есть надежда?

„Да, покуда жив, — задумчиво отвечает Анне, которая недавно, утром в день своего 60-летия, получила от матери одной из своих бывших пациенток, которая в детстве подвергалась ненадлежащему обращению сообщение, о том, что молодая женщина по собственной воле ушла из жизни. — Решение все-таки принимает сам человек, и если он решит покинуть этот мир, другим придется жить с этим. Несмотря ни на что, я все же надеюсь, что смогу в нужный момент быть рядом с человеком, чтобы помочь ему найти новое возможное решение. Часто это возможно, — Анне не теряет веры в возможность выздоровления. — Шаг за шагом мы вместе движемся вперед, и на этом пути будут как провалы, так и удачи. Нужно просто немного больше выдержки“.

Почему часто и мы, взрослые, не замечаем насилия?

„Люди, выросшие в семьях, где царило насилие, уже не замечают насильственные отношения в жизни; выходцы из любящих семей, напротив, еще не замечают их“, — объясняет Анне.

Как понять, что сделано достаточно?

„Как я говорила ранее, задача жизни каждого человека — достичь личной свободы. Такой личной свободы, которая позволит человеку найти свой путь в этой жизни и обрести силы, чтобы внести свой вклад в общество. Чтобы возникла ситуация, когда в каждом отдельном индивидууме отражается все общество и в этом обществе живет сила отдельной души. Если нам удастся хоть немного помочь молодому человеку двигаться в этом направлении, значит, мы уже сделали достаточно. И помогли ему поверить, что он не одинок. Самая значительная цель — помочь почувствовать доверие, уверенность в себе, покой. Найти свое предназначение и место в этой жизни, — отвечает Анне. — Однако поиск своего пути связан с болью и требует энтузиазма. Конечно, и чувство юмора терять не стоит — хороший терапевт много смеется, не становясь при этом ироничным“.

***

Какие фильмы Анне Даниэль Карлсен советует посмотреть тем, кто подумывает о том, чтобы стать приемными родителями:

Проникновенный и захватывающий фильм „В добрые руки“ (Франция, 2018), главным героем которого является ребенок, чей путь прослеживается от рождения до того момента, когда он оказывается в добрых руках. Смотреть трейлер фильма! Фильм „В добрые руки“ доступен в видеопрокате Telia.

„Злой человек“ («Sinna mann“, Норвегия, 2009) – эстетически красивая 20-минутная анимация об ужасных вещах, тайнах, которые не надо скрывать, о домашнем насилии. .