1. Думала, что для воспитания ребенка будет достаточно любви, материнского чутья и налаженного грудного вскармливания, а все остальное образуется само

Оказалось, что нужны еще и знания о том, как ухаживать за ребенком, как заниматься с ним, что нормально, а что ненормально. И много-много сил, моральных и физических — когда день за днем чувствуешь только чудовищную усталость, раздражение и желание побыть одной и в тишине, становится как-то не до любви.

2. Ходила за советами в интернет-сообщества и на форумы, вместо того чтобы читать специализированные статьи и книги, советоваться с врачами

Не разговаривает? Не волнуйтесь, мальчики, а особенно “кесарята” поздно начинают говорить. Никак не приучается к горшку? Не волнуйтесь, это нормально, после года/полутора/двух все наладится. Но не налаживалось, ребенок еле-еле вписывался в норму по физическому развитию, а задержка психоречевого развития расцветала во всей красе. Верю, что “советчики” желали нам добра, но в итоге только навредили.

3. Считала развивающие занятия новомодной чушью

Точнее, после того как ребенок раз за разом игнорировал все предложенное, отказывался делать пальчиковую гимнастику, различать цвета, слушать сказки, убедила себя, что все это ерунда, что всему свое время. А отставание тем временем становилось все сильнее, и надо было бежать изо всех сил, чтобы не оставаться на месте, а не прятаться от проблем в кокон.

4. Не доверяла врачам и боялась “плохих” диагнозов

Боялась, что врачам, особенно неврологам, только бы план выполнить и залечить ребенка. Посещала поликлинику по минимуму и отказывалась ходить на “навязанные” процедуры и давать лекарства. Твердила как мантру, что все в порядке. В результате к трем годам подтвердилось, что неврологические проблемы и ЗПР у сына все-таки есть и что все было бы не так печально, начни мы лечение еще в младенчестве.

5. Во время беременности не следила за своим питанием

Я и до беременности любила поесть, но те девять месяцев даже не ела, а жрала как не в себя — постоянно преследовало чувство голода до тошноты, если вот сейчас, немедленно не поем. Плюс малоподвижный образ жизни из-за болей в спине и угрозы выкидыша. Как следствие — набрала около 30 кг, из которых только 14 остались в роддоме. Умолчу об эстетике, но такая прибавка только усугубила проблемы со спиной, и следующие два года я с трудом поднимала малыша на руки, носила бандаж и проклинала свою поясницу.

6. Запустила свое здоровье

Сложная беременность, кесарево и непрекращающийся стресс дома подорвали и без того слабое здоровье и расшатали нервную систему. Но денег и времени на себя постоянно было жалко, и до врача — уже психоневролога, за антидепрессантами и мощным успокоительным — дошла почти через четыре года после родов, когда уже начались нервный тик, приступы кардиалгии и прочие “радости”. К тому времени сил хватало только кое-как проследить за тем, что ребенок накормлен и в чистых трусах, а педагогический процесс свелся к включению мультиков — даже говорить было тяжело, тут же начинала кружиться голова, и я — чуть что — срывалась на крик. Собраться и вынудить себя начать лечение меня заставили фильм “Похороните меня за плинтусом” (я испугалась, что схожу с ума, как та бабка) и мысль, что мое состояние очень плохо отражается на малыше и отнюдь не способствует прекращению у него истерик и развитию нормальной психики.

7. Верила в присказку про зайку и лужайку

Я родила в 23 года желанного ребенка, безумно любимого не то что до рождения — до зачатия, в уверенности, что все как-нибудь будет само образуется. Вот только с ипотекой, недописанным дипломом, постоянной острой нехваткой денег, отсутствием помощников, хронической усталостью, подорванным здоровьем, задержкой развития у сына и начинающейся на этом фоне неврастенией все оказалось очень и очень сложно. Первые года три материнства для меня стали личным адом. Благодаря мужу, который выкладывался по полной на работе и, как и я, хватался за любые подработки и поддерживал во всем, мы более-менее стабилизировали ситуацию, но чего нам это стоило! Тогда желание стать матерью заглушало голос разума, но сейчас я бы заставила себя потерпеть еще год-другой, чтобы не устаивать этот марафон по выживанию.

Обо все этом я жалею, с последствиями разбираюсь до сих пор и, будь такая возможность, вернулась бы на 7 лет назад, чтобы хоть что-то исправить. Я провела два года на таблетках и в визитах к психотерапевту, который помог расставить жизненные приоритеты. Сын ходит в коррекционный садик, занимается с психологом, логопедом и дефектологом в реабилитационном центре. Он начал говорить ближе к пяти годам и сменил несколько диагнозов, начиная с подозрения на аутизм и умственную отсталость и заканчивая общими когнитивными расстройствами — сейчас, после трех с половиной лет лечения и упорной работы дома и со специалистами.

Подписаться