Ручная стирка – это жесть
В том, что результаты данного исследования совпали с ожиданиями социологов, можно не сомневаться. Это касается и ответа на последний пункт: “Считаете ли вы стирку обременительным занятием?” 87 процентов опрошенных уверенно заявили: “Нет. Не более чем обычная домашняя рутина”.
При этом вряд ли хотя бы одна из них, наводя курсор на кнопку, задумалась о том, что не только её бабушка с прабабушкой, но даже вполне ещё молодая мама задала бы встречный вопрос: “Сейчас или раньше?” И её уточнение вполне уместно. Уход за бельём далеко не всегда являлся простым делом. Совсем по историческим меркам недавно на такую домашнюю работу уходило много киловатт-часов женской энергии. О том, как это происходило, Delfi узнал из рассказов женщин, помнящих даже мельчайшие детали процесса…
Руки от такой работы немели и жутко болели по ночам
Когда в гости к моей прабабушке — я звала ее баба Феня — приезжала её сестра баба Дуня, их традиционное выпивание по шести чашек чаю сопровождалось бесконечным: “А помнишь, Дунь?..” “А помнишь, Фень?..” И, поскольку рассказчицы обе они были великие, многое из услышанного о жизни питерской Нарвской заставы, где родились и выросли бабушки, засело в моей памяти навсегда и накрепко. Вплоть до бытовых деталей, таких, например, как стирка белья…
… Баба Дуня шить не любила никогда, и потому наотрез отказалась работать в мастерской баронессы Ноде, куда родители определяли всех её старших сестёр, как только тем исполнялось 14 лет. Пошла в помощницы к соседке Саше, державшей во флигеле небольшую прачечную.
Саша была, по рассказам бабушек, высокая, крепкая как мужик и очень спокойная женщина. Трудилась с утра дотемна и жила бы безбедно, если б не сын Тимофей, который проигрывал на бильярде в трактире “Рим” все деньги, да ещё и вещи из дому…
Дуне она положила восемь рублей в месяц, как тогда говорили, “на своём содержании”. А работа прачки была не из лёгких. Во дворе флигеля громоздилось деревянное, метр на два, корыто на ножках. Саша с Дуней, едва рассветёт, вставали к нему с обеих сторон и начинали отстирывать заношенное бельё. В помещении топилась плита с вмазанным баком под медной крышкой. В него опускали холщовый мешочек с золой — для образования щёлока, и потому по низкой комнате плыл удушливый пар, разъедавший глаза и ноздри. Запах был едва выносим, но Дуня со временем принюхалась. Заходила, складывала выкипячённое бельё в двуручную корзину и тащила, хоть прачечная и была с водопроводом, полоскать на Неву.
Зимой во льду, достигавшем в те времена метровой толщины, городским хозяйством прорубалась прямоугольная прорубь. Со всех сторон её огораживали от снежных заносов плотным дощатым забором. Прачки привозили сюда корзины на двухколесной тачке, сгружали на лёд. Стелили на краю проруби половик в два ряда, становились на него коленями и начинали полоскать отстиранное. В сильную стужу руки от такой работы вмиг немели, отмораживались и после жутко болели по ночам.
Затем белье увозили обратно и складывали на ночь в корыто для оттаивания. Утром подсинивали, крахмалили, развешивали сушить на чердаке. А когда высохнет, раскаляли на плите тяжеленные чугунные утюги и начинали гладить, распевая во весь голос: “Вот вспыхнуло утро, румянятся воды…” или: “Поедем, красотка, кататься”…
Дуня втянулась в тяжкий труд и даже частенько хвасталась сёстрам, что хозяева, которым она разносит бельё, балуют ее чаевыми, а то и подачками — разными полезными вещами. И так продолжалось до тех пор, когда однажды, ранней весной, застудившись, она не слегла. Лечили её домашними средствами — мёдом, чаем с водкой и уксусными компрессами. А когда поняли, что не помогает, пригласили подлекаря, что стоило немалых денег — полтинник за визит. Тот после недолгого осмотра лишь развёл руками: “Больная трудная”… Но какую-то настойку всё-таки прописал, и она — на что уж и не надеялись — в самом деле помогла. Дуня встала и, хотя долго кашляла, к середине лета оправилась совсем. Правда, к Саше работать больше не пошла — чаевые чаевыми, да всё одно — лучше стегать одеяла в баронессиной мастерской, чем лежать на Богословском кладбище…
“Мне эта прачечная до сих пор каждую ночь снится”
1917-й принес не только политические перемены. Быт тех, кто принялся не покладая рук строить светлое будущее, быстро трансформировался, причём, вопреки расхожему мнению, не всегда в худшую сторону. Вот только обещание полностью освободить женщин от хлопот по дому новые власти выполнить слёту не смогли, и стирка продолжала отнимать у товарищей в юбках массу времени.
Матери семейств часами кипятили бельё на коммунальных кухнях, наполняя квартиры запахом хлорки; канцелярские барышни стирали свою единственную пару белья в тазиках; ставшие “трудящимися колхозницами” деревенские бабы, как и в былые времена, полоскали простыни и мужнины портки в речке. Правда, уже в 1925 году в СССР появились первые бытовые стиральные машины, однако позволить себе удивительные по тем временам приборы могли далеко не все. Привозили эти технические новинки, в основном, из Америки и доступны они были лишь крупным партработникам. Остальные граждане строящего социализм государства о подобном не могли даже мечтать.
Трудно сказать, как бы сложилась история стирки дальше — не исключено, что советская промышленность начала бы массово выпускать бытовые машины, однако в 1941-м всем стало не до того…
Сегодня — грех жаловаться — публикации, повествующие “о доблестях, о подвигах, о славе” появляются в СМИ регулярно. Однако размещаемые в СМИ статьи рассказывают, в основном, о тех, кто совершили подвиги. А как же остальные? Часто ли нам встречаются упоминания, к примеру, о прачках? Почему об этих женщинах не снято ни одного фильма, не написано ни единой песни?
Чтобы исправить вопиющую несправедливость, Delfi встретился с жительницей Таллинна Надеждой Григорьевной Егоровой, прочувствовавшей на себе, каково это — быть военной прачкой…
- Как вы, Екатерина Григорьевна, попали в банно-прачечный отряд?
- Обыкновенно попала… Я же родилась и жила в Ленобласти, и немцы, когда наши их погнали, спалили у нас все, до единого, дома, только трубы чёрные торчали. Пришлось рыть землянки, в них и ютились. А потом кто-то рассказал, что километрах в семи от нас проходит воинская часть, и мама сразу решила: “Отдам-ка я тебя, доча, в армию”. Брат тогда был совсем маленький, ревел навзрыд и всё повторял: “Мама, не отдавай Надю, мама не отдавай!”
Мне тогда шестнадцать ещё не исполнилось. Страшно, конечно, было, но я понимала: никуда не денешься — жить же как-то надо…
- У вас, как у ребёнка, норма выработки была меньше, чем у взрослых?
- Да о чём вы говорите?! Я, конечно, была самая маленькая, но поблажек не было — стирала в день по 80 комплектов. Тягала дрова, топила печки, носила воду вёдрами…
Белье грязное, всё в крови, в испражнениях. А как отстираешь, прежде, чем сушить, пропитываешь вещи мылом “К”, от вшей. Нарежешь его кусочками, кинешь в кипяток и размешиваешь, пока не растворится. У всех наших девочек ногти слазили, мы переживали, думали что уж и не будут расти…
Да что уж там ногти, жили-то ведь и в голоде, и в холоде. Бывало, разместят нас в землянке, а там воды по колено. Залезем на нары и спим. А утром, бывало, бригадирша придёт нас будить, достанет из воды ботинок, который ночью у кого-то свалился, спрашивает: “Чей?” Ну что ж, обуваешь его, мокрый насквозь, и идёшь работать, по 10-12 часов. А что делать-то, другой ведь обуви не было.
- Немцы вас часто бомбили и обстреливали?
- Бывало… Мы, конечно, не на передовой были, километрах в двух-трёх. Убить, правда, никого не убило, но пару наших девчонок серьёзно ранило. В общем, навидалась я там столько всего, что мне эта прачечная до сих пор каждую ночь снится…
Стирка каждый раз превращалась в некий обряд
В 1940-е быту, в том числе, стирке белья, внимание уделять было некогда. Задумались об этом лишь в 1950 году, начали выпускать стиральные машинки “ЭАЯ-2” и “ЭАЯ-3” на рижском заводе РЭС. При себестоимости в 1,5 тысячи рублей, эти агрегаты стоили в магазинах всего 600 — вот такое чудо социалистической экономики. Но и эти шесть сотен были для обычной семьи немалой суммой, а потому женщины продолжали справляться по-прежнему.
Стирка каждый раз превращалась в некий обряд. Сначала надо было как следует нагреть пару-тройку вёдер воды — тогдашние порошки в прохладной не действовали. Заполнив машинку практически кипятком, в неё загружали бельё, после чего необходимо было нажать на кнопку включения и запомнить, во сколько это сделано — точное время стирки указывалось на коробке моющего средства.
Выполаскивалось бельё в ванне или в корыте, но, чтобы не тащить туда обильную пену, нужно было сначала отжать его, пропустив между валиками, которые крепились на корпус машинки. При этом вода стекала как в бак, так и на пол, а учитывая, что насосов у стиралок не было, и вода из них выливалась сначала в специальную ёмкость и только потом в раковину или унитаз, число соседей, жалующихся на то, что их “залили сверху” росло по мере оснащения квартир бытовой техникой.
Между тем сказать, что стиралки были дефицитом, значит, не сказать ничего. К примеру, первые “Вятки”, которые отличались от предыдущих моделей лишь наличием таймера, продавались только в Москве и исключительно по записи, причём люди ждали подхода своей очереди, как минимум, по три года…
В 1975-м в продаже появились сразу несколько тысяч стиралок-полуавтоматов “Волга-10”, и их уже можно было бы считать настоящим “чудом советской техники”, если бы не оплошность конструкторов. В стране не было жилья с электрической разводкой требуемой мощности, а кому нужна техника, которую невозможно включить?..
Выпущенные в начале 1980-х “Вятки-автоматы” поразили потребителей тем, что имели целых 12 программ. Но, поскольку заплатить за них 495 рублей были готовы немногие, возникла необходимость стимулировать покупательский спрос. Так появилась первая советская телереклама. Торговля оживилась, и, надо признать, деньги тратились не напрасно. Во всяком случае, у троих моих знакомых “Вятки” исправно работают по сей день. И разве это не доказательство того, что в своё время в техническом отношении СССР не только догнал, но и перегнал Запад? Вряд ли даже самые навороченные “фирменные” стиралки способны безотказно функционировать четыре десятка лет. Впрочем, качество современной техники — совсем другая тема. Главное в другом. Если предложить женщинам проголосовать за то, чтобы стиральная машина была под первым номером внесена в реестр самых полезных изобретений человечества, это без раздумий сделают миллионы. И в первых рядах голосующих окажутся те, кто знает, что такое ручная стирка…
