О неожиданной пользе сквернословия

Привычка сквернословить, как правило, не говорит о человеке ничего хорошего, но при этом у брани есть и неожиданные плюсы, считает обозреватель BBC Future.

Я выросла с сестрой, которая значительно старше меня. Поэтому нет ничего удивительного в том, что уже к своим десяти годам я умела ругаться как сапожник.

И это еще довольно поздно: недавнее исследование показало, что дети начинаются ругаться с шести лет, а то и раньше. Брань в среднем составляет примерно 0,5-0,7% от всей речи — то есть за день средний человек может произносить до нескольких десятков неприличных слов, в зависимости от индивидуальной говорливости.

Площадная ругань — по словам тех, кто к ней не склонен — выставляет человека невежественным, грубым и не заслуживающим доверия.

Примерно то же самое в детстве объясняли нам мамы. Но у брани, оказывается, могут быть и плюсы: она помогает нам доносить мысли более убедительно и… легче переносить боль.

Не исключено, что сквернословие активирует иные отделы нашего мозга, чем остальной словарный запас.

По словам Ричарда Стивенса, автора книги “Белая ворона: почему хорошо быть плохим”, мозг обрабатывает брань иначе, чем обычную речь. За последнюю отвечают кора головного мозга и ряд конкретных участков в его левом полушарии, в то время как брань ассоциируется с более эволюционно древними и примитивными отделами мозга.

“У людей, страдающих афазией (нарушениями сформировавшейся речи), обычно есть повреждения левого полушария мозга и затруднения с речью. Но есть и немало описанных случаев афазии, при которых пациенты могли довольно свободно пользоваться стереотипическим языком — то есть петь песни или сквернословить”, — говорит Стивенс.

“Исследования пациентов с синдромом Туретта, при котором иногда наблюдается импульсивное влечение к брани, дают основания полагать, что матерная ругань связана с более глубокими отделами мозга — с его подкорковыми ядрами”.

Само собой, набор слов, признаваемых нецензурными, варьируется от культуры к культуре.

В английском языке глаголы swear и curse, обозначающие процесс произнесения брани, значат также “клясться” и “проклинать”, что говорит нам о религиозных корнях английской табуированной лексики.

В средние века для англичанина особенно оскорбительно звучали именно проклятья, связанные с религией, а также вполне безобидное по нынешним временам “черт побери” (damn), говорит Мелисса Мор, автор недавно выпущенной книги по нецензурным ругательствам.

А вот грубые слова, обозначающие интимные части тела, воспринимались куда спокойнее. Они фигурировали в названиях улиц и фамилиях. “Есть свидетельства того, что людей это не коробило, — говорит Мор. — В условиях скученности, при фактическом отсутствии личного пространства, люди видели друг друга голыми куда чаще, чем сейчас. Поэтому части тела считались не столь табуированными”.

По словам Мор, все изменилось в эпоху Возрождения, когда более оскорбительными начали признавать бранные слова с сексуальным подтекстом.

“Но там, где не произошло протестантских революций, более грубыми все еще считаются религиозные проклятья”, — замечает она.

То есть оскорбление религиозных фигур (и даже артефактов), скажем, в Испании или в Италии по-прежнему воспринимается как крепкое ругательство.

В азиатских культурах многие ругательства связаны с социальным статусом, предками и вопросом сохранения лица.

“Согласно распространенному мифу, в японском языке якобы нет бранных слов, — говорит Мор. — Но в японском есть слова, обозначающие практически любой аспект секса или испражнений, и, кроме того, множество оскорбительных формулировок, связанных с потерей лица. Поэтому в японском языке слово “дурак“ — бака — звучит куда оскорбительнее, чем в английском”.

“Японца можно оскорбить множеством разных способов, так что нет нужды много материться, чтобы донести до него всю степень вашего возмущения”.

В языке жестов демонстрация дополнительного слова занимает время, поэтому используются другие приемы — к примеру, меняя последовательность знаков, можно привнести в предложение оттенок вульгарности или изменить значение слова.

“К примеру, многие грубые слова связаны с прикосновением к носу — такие как “уродливый”, “скучный”, “сноб” или “мочиться”, — поясняет Донна Джо Наполи, профессор лингвистики из Суортмор-колледжа в американском штате Пенсильвания. — Поэтому прикосновение к носу — это способ добавить в речь гадостей”.

Еще один пример — двойное прикосновение большим пальцем к подбородку с отставленным средним пальцем обозначает грубое действие с участием матери собеседника, так как аналогичный жест со всеми вытянутыми пальцами значит просто “мать”.

Звучать убедительнее

В ходе недавно проведенных исследований выяснилось, что нецензурная брань способна также приносить пользу. Самый очевидный плюс — она помогает эффективнее донести свою мысль.

Вворачивая грубые слова, мы передаем не только смысл предложения, но и нашу эмоциональную реакцию.

Это позволяет нам выражать гнев, отвращение или боль или продемонстрировать собеседнику наше желание, чтобы тот держался подальше — не прибегая при этом к физическому насилию.

Ученые выяснили, что нецензурная брань способна усиливать эффективность и убедительность передаваемой информации, особенно если она употребляется для выражения приятного сюрприза. Это может относиться даже к политическим фигурам.

В 2014 году были опубликованы результаты исследования, в ходе которого испытуемым предлагали прочесть записи в блоге выдуманного политика.
Выяснилось, что записи, содержащие бранные слова, воспринимаются читающими как менее формальные и заставляют относиться к автору с большей симпатией.

В то же время испытуемые сказали, что это не заставило бы их голосовать за этого политика.

Ученые предположили, что такие результаты характерны именно для высказываний в интернете — что объяснимо, если учесть, что мы склонны чаще сквернословить в сети, чем в реальной жизни. К примеру, по итогам исследования “Твиттера” оказалось, что у пользователей этой платформы нецензурная брань составляет 1,15% текста, что на 64% больше, чем в живой речи.

Стивенс и его коллеги также провели серию опытов, продемонстрировавших, что сквернословие способно повышать устойчивость человека к боли.
Студенты-испытуемые, которые грубо ругались, держа руку в ведре с ледяной водой, могли продержаться дольше, чем говорившие цензурные слова.

“Помимо смещения болевого порога, у испытуемых наблюдалось также увеличение частоты сердечных сокращений. Когда человек бранится, у него учащается пульс, что говорит нам о том, что брань сама по себе вызывает эмоциональный отклик, — говорит Стивенс. — Таким образом, организм проявляет реакцию на стресс, и это действует как обезболивающее”.

Дружеские матюги

Ученые считают, что степень полезности нецензурной брани для произносящего зависит от того, насколько табуированным, с его точки зрения, считается то или иное слово.

А это, в свою очередь, обычно определяется тем, как сильно человека распекали в детстве за использование таких слов.

Исследование 2013 года показало, что люди, которых в детстве чаще наказывали за брань, демонстрируют более выраженную кожно-гальваническую реакцию (она связана с физиологическим возбуждением) при чтении вслух списка матерных слов в лаборатории.

Вопреки распространенному мнению, нецензурная брань может обозначать и вежливое отношение.

К примеру, новозеландские специалисты из Университета королевы Виктории в Веллингтоне изучили особенности использования слова “б***” в общении рабочих мыловаренного завода.

Выяснилось, что рабочие регулярно бранились в рамках своих бригад, но в общении с другими бригадами были более сдержаны.

Исследователи заключили, что в этом рабочем контексте грубое слово ассоциировалось с выражением солидарности и использовалось для сплочения бригады, снижения напряженности в ней и для уравнения людей с разными степенями ответственности и полномочий.

Сквернословя, они будто бы говорили: “я так хорошо тебя знаю, что могу позволить себе браниться при общении с тобой”.

В общем, от сквернословия вроде бы есть определенная польза. Но что говорит о человеке привычка нецензурно ругаться?

Большинству из нас из личного опыта известно, почему стоит сдерживать язык в общении с начальником или с бабушкой: ругань производит плохое впечатление.

В ходе опросов, проведенных в 1970-х годах, матерщинников оценивали как менее компетентных и менее заслуживающих доверия.

В пятифакторной модели личности частота употребления нецензурной брани положительно коррелируется с невротизмом, экстраверсией и открытостью новому опыту, и отрицательно — с доброжелательностью и добросовестностью.

К счастью, дело этим не ограничивается.

Ругань помогает удовлетворить базовую человеческую потребность
В ходе недавнего исследования был в целом повержен миф о том, что склонность к брани — это показатель бедности речи, отсутствия хорошего образования и принадлежности к низшим социальным слоям.

Тимоти Джей и его коллеги выяснили, что сквернословие в целом коррелирует с общей гибкостью речи и не связано с недостатком словарного запаса.

Стивенс в уже упоминавшейся книге “Белая ворона” приводит выводы, сделанные в 2004 году специалистами Ланкастерского университета в Британии: в ее классовом обществе частота употребления нецензурной брани в целом тем ниже, чем выше класс, но при этом хорошо обеспеченные представители среднего класса ругаются больше, чем не столь зажиточные.
Похоже, на каком-то этапе люди перестают задумываться над тем, какое впечатление они производят.

“На социальных мероприятиях, где все ведут себя преувеличенно вежливо, может сложиться ситуация, когда никто особо не общается и не происходит ничего интересного, — говорит Стивенс. — А если вам кажется, что тут можно и ругнуться, то это может помочь растопить лед”.
Не стоит игнорировать и еще один аспект.

“Табуированные слова есть у всех, — заключает Мор. — Ругань помогает нам удовлетворить базовую человеческую потребность”.

Так что не стоит особенно сдерживаться, когда заедете себе по пальцу молотком.